Председательствует Крашенинников П.В.

Председательствующий. Уважаемые друзья, коллеги, депутаты, не депутаты, специалисты. Я думаю, что у нас еще в президиуме должны быть некоторые наши сограждане, но мы их, наверное, ждать не будем, да? Как полагаете, можно, наверное, начинать, да, наши слушания? Давно пора, вот я тоже с этим согласен. Время было.

Есть какие-нибудь предложения по регламенту или дополнения? Принимается, да? То есть, мы сразу договариваемся, что доклады, выступления 10 минут, содоклады 5 минут. Если кто-то будет не укладываться, тогда я от вашего имени буду призывать к тому, чтобы регламент все-таки соблюдался.

Тогда с вашего позволения, я предоставляю слово себе. … следите за регламентом.

Вы знаете, что сейчас этот фон экстремистский он несколько снижен. И это, конечно, и обусловлено и тем, что прошли выборы, и выборы в Государственную Думу, и выбран новый Президент. И я думаю, что, конечно, сейчас та проблема, которая была при внесении Правительством двух законов, она, конечно, не так остра.

Иногда говорят, что законодательство о противодействии политическому экстремизму совсем нет. Я думаю, что это не совсем верно. У нас существует достаточно большой блок законодательных и иных актов, который регулирует данную проблему. Конечно, в первую очередь это и конституционные нормы. Это и 13 статья Конституции и некоторые другие. Это, конечно же, Закон “Об общественных объединениях”, который на сегодняшний день действует, который в некоторых нормах также противодействуют развитию политического экстремизма. Есть некоторые статьи в Уголовном кодексе, в том числе 282 статья, которая предусматривает ответственность за разжигание национальной и социальной розни и так далее, но, которая, к сожалению, пока очень мало применяется.

Также, наверное, следует сказать о том, что был соответствующий Указ Президента о мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма. Есть акты региональные, которые, на мой взгляд, иногда гораздо лучше регулируют данные вопросы, чем федеральные.

В качестве примера, наверное, следует привести закона Республики Дагестан о запрете вахабистской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан. В Карачаево-Черкесии действует закон о противодействии политическому и религиозному экстремизму. В городе Москве есть закон об административной ответственности за изготовление и распространение, и демонстрацию нацистской символики, и литературы на территории города Москвы. Есть также иные акты в других субъектах Российской Федерации.

Я сразу хочу отметить, что в том законе, который был принят на этой неделе Государственной Думой, в законе “О политических партиях”, также предусматриваются некоторые антиэкстремистские меры, в частности в статье 9 закона “О политических партиях” предусмотрены некоторые запреты, в частности на деятельность партий, цель у которых является насильственное изменение конституционного строя. Есть запрет на включение в уставы и в программы политических партий моментов, связанных с разжиганием национальной розни и некоторые другие нормы.

На мой взгляд, большему было посвящено в одном из законов о политических партиях, это в частности, условно его назовем закон Рыжкова, где было достаточно много взаимствовано, в том числе из тех проектов, которые вам сегодня представлены, в частности, из Закона “О запрете нацистской символики и литературы”. Там были, эти запреты, эти ограничения были помещены в те статьи, которые касались символики политических партий.

Я думаю, что не нужно говорить, что в Европе и в других, на других территориях существует достаточно развитое антиэкстремистское законодательство, практически оно было принято в Европе после Второй Мировой войны и практически во всех европейских странах. Например, невозможно, как у нас в Москве, допустим, купить книжку “Майн кампф”. То есть, может быть, это возможно, но в тех случаях, когда соответствующие органы это выявляют, налагается очень жесткая, вплоть до уголовной, ответственность. У нас, к сожалению, это можно совершенно спокойно сделать. Я думаю, что вы можете это, сейчас выйти и в метро купить соответствующую литературу, к сожалению.

Мы также полагаем, что, конечно же, те розданные проекты, которые у вас на сегодняшний день сейчас есть, они, может быть, их надо обсудить. И, наверное, наша цель сегодня, просто выявить те проблемы, которые нуждаются в законодательном регулировании, а не одобрить или не одобрить там тот или иной закон. Нет, цель другая.

Также, наверное, следует сказать, что, ну, вот, только что у меня спрашивали: зачем сейчас проводить эти законы в жизнь? Вроде такой актуальной проблемы на сегодняшний день не существует. Вроде бы это не так, как было несколько лет назад. Нет, я как раз считаю, что очень хорошо, что у нас есть возможность подумать и на “холодную голову” может быть как-то так подойти к решению данной проблемы.

Очень плохо, что мы часто решаем проблемы при возникновении пожара. Мы начинаем его тушить, и очень часто заливаем не только огонь, но и другие какие-то вещи. Иногда принимаем законодательные акты, которые, в общем-то, решают эту проблему, но при этом порождают другие проблемы.

Поэтому, я думаю, что, конечно же, у государства и общества должен быть инструментарий, в соответствии с которым можно было бы бороться с проявлением, в том числе и экстремизма.

Вы знаете, например, что, по-моему, на прошлой неделе приехал к нам в Россию выдающийся гражданин США, он выдающийся, конечно же, в кавычках, это один из ярких представителей “Ку-Клукс-Клана”. И он, например, совсем недавно дал пресс-конференцию, на которой заявил, что в России есть благодатная почва для того, чтобы разбираться, мне не хочется даже в кавычках повторять с кем, да. И он как раз на этой пресс-конференции заявил, что мы будем как раз заниматься этой деятельностью, но так, если говорить по-научному, разжигать национальную и расовую рознь.

Поэтому, конечно же, я думаю, что в данном случае как раз инструментарий есть, это 282 статья Уголовного кодекса. И в данном случае, мне кажется, я не могу давать правовую оценку, но мне кажется, можно говорить о признаках 282 статьи.

Поэтому мне кажется, что в данном случае такой инструментарий есть. У нас нет, к сожалению, в России инструментария борьбы с проявлением политического экстремизма, когда это проявление исходит от юридических лиц. У нас вот Уголовный кодекс, как вы знаете, он налагает ответственность на граждан, а когда та или иная политическая организация, или то или иное юридическое лицо совершает действия, которые подпадают под эти признаки, тогда у нас, к сожалению, ответственности нет.

А именно: фашизм, нацизм имеет наиболее яркие внешние атрибуты, которые, к сожалению, играют достаточно негативную роль в развитии в том числе политической ситуации в нашей стране.

Я бы хотел остановиться на трех моментах, которые чаще всего являются предметом обсуждения, когда мы подходим к рассмотрению конкретных законопроектов.

Ну первый общий вопрос, это, к сожалению, часто приходится слышать, когда мы начинаем обсуждать закон “О противодействии политическому экстремизму”, о том, что якобы этот закон может быть использован властью для борьбы с оппозицией. Я вам скажу честно, вот этот аспект, он с самого начала и нас самих волновал. И не случайно, главным разработчиком этого законопроекта явилось Министерство юстиции, а не МВД, ФСБ или какой-то другой специализированный орган. Именно мы взяли на себя вот этот груз ответственности за подготовку этого законопроекта, потому что мы сами боялись: не дай Бог, мы создадим такого монстра, который как бы так сыграет злую шутку с нашим обществом, с нами самими. Поэтому на этот аспект, я повторяю, мы с самого начала обращали серьезнейшее внимание.

И я лично считаю, что этот законопроект ни в коей мере, если он станет законом, не сможет быть применен против легальной оппозиции любых политических направлений, в том числе и даже тех политических оппозиционных движений, которые выступают за коренное изменение Конституции Российской Федерации, если порядок этот изменения предусмотрен самой Конституцией.

Единственным критерием отнесения того или иного объединения к экстремистским, а это, мы подчеркиваем, и достаточно четко сформулировали, на мой взгляд, в законе, это признание этим объединением не только в уставных документах, но и в повседневной практике допустимым и желательным совершением в политических целях преступлений, использование насилия в политической борьбе. Именно с таких позиций было сформулировано определение “политический экстремизм”, приведенный в законопроекте, оно носит строго юридический характер и в нем отсутствует политико-идеологическая составляющая. Вот это мне приходится всегда подчеркивать, когда мы говорим о сущности нашего закона. Повторяю, это закон, касающийся очень сложного политического явления, в то же время является чисто правовым законом, лишенным какой-то идеологической составляющей или какой-то идеологической направленности.

Что дает этот закон? На первый взгляд, когда часто очень люди, которые так бегло прочитают его, говорят: “Ну что вы тут написали, мол, ничего нового он как бы не несет и работать он не будет”.

Работать, может быть, должен не сам закон, а те составляющие этого закона, которые вносятся с ним в одном пакете, которые представляют из себя нормы, вносящие изменения и дополнения в другие законы: в Закон “Об общественных объединениях”, в Уголовный кодекс, Уголовно-процессуальный кодекс. Но данный закон, я имею в виду закон “О борьбе с политическим экстремизмом”, является, на мой взгляд, первым в нашей стране комплексным законом, который в значительной степени аккумулирует в себе все то, что где-то по каким-то крупицам разбросано в других нормах, в других законах. Это первое, на мой взгляд, его положительное качество, вот это аккумулирующая базовая составляющая, которая, к сожалению, нам сегодня особенно необходима именно потому, что к сожалению, мы имеем дело часто, в виду отсутствия федерального такого законодательства, с инициативами субъектов Федерации, Павел Владимирович об этом говорил. И эти законодательные инициативы субъектов Федерации, откровенно говоря, направлены, как бы так преследующие благую цель, к сожалению, далеко не всегда в правовом плане выдержаны и соответствующие Конституции. Иногда в них тоже, извините, борьба с экстремизмом проповедуется несколько экстремистскими методами.

Поэтому мы должны как бы наверстать этот пробел федерального законодательства и дать возможность уже субъектам Федерации действительно на конституционной и правовой основе развивать конкретные направления его.

Какие важные, чисто конкретно практические элементы этого закона, на мой взгляд, крайне существенны? Вот мы столкнулись, Министерство юстиции, регистрируя общественные религиозные объединения, столкнулось с целым рядом проблем при взаимодействиях с организациями, в которых чувствовалась экстремистская составляющая. К сожалению, Закон “Об общественных объединениях”, конечно, на мой взгляд, супердемократический закон, который как раз не учел многих моментов, которые в практике возникают.

В частности, Закон “Об общественных объединениях” весьма механически воспроизвел общегражданское правовое понятие “ликвидация организаций”. Я вполне понимаю наличие такого понятия в гражданском праве, когда речь идет о ликвидации юридического лица, будь то зарегистрированная официально действующая организация.

Но на практике я плохо понимаю, как можно ликвидировать организацию, которая не зарегистрирована и формально юридически вроде бы и не существует. А наш демократический Закон "Об общественных объединениях" допускает деятельность общественных объединений незарегистрированных в установленном порядке.

Ну, само понятие "ликвидация организации", хорошо, даже она зарегистрирована, она как бы легально существует, мы можем ее ликвидировать по суду как юридическое лицо, однако, повторяю, хотя в законе и записано, что это является основанием для запрета такой организации, но фактически последствий такой ликвидации никаких нет и организация как птица Феникс элементарно может возродиться заново.

Вот принципиальная новелла нашего законопроекта - это введение в нашу законодательную практику и в жизнь, если закон бы осуществился, понятия "запрещение деятельности организации", не только политическом, мы достаточно шире смотрим на этот вопрос, это может быть общественная и даже религиозная организация в широком плане этих понятий. Но запрещение влечет совершенно другие правовые последствия, в частности запрещение учета ответственности на продолжение деятельности, на возобновление этой деятельности, это понятие, которое очень широко применяется в зарубежной практике, ну достаточно привести знаменитый пример, после войны, когда была запрещена Германская коммунистическая партия, был такой вот, партия была запрещена. И можно привести десятки таких примеров, когда в правовом плане организация, в деятельности которой усматриваются экстремистские моменты, запрещалась. Это влекло правовые последствия для самой организации и для всех ее членов, возобновлять эту деятельность в каких бы то ни было формах.

Значит, соответственно, да, мы вносим соответствующие изменения в другие законодательные акты, которые предусматривают ответственность за действия, связанные с этим запрещением.

Второй, на наш взгляд, очень важный аспект, который, кстати говоря, на практике уже имел место прецедент такого вот правоприменения, несмотря на непринятие закона, это обязанность руководства партии дезавуировать экстремистские высказывания отдельных его членов.

Вы понимаете, конечно, в жизни мы не застрахованы оттого, что в большой многочисленной организации появятся, скажем так, отдельные индивидумы-экстремисты, и далеко не всегда организация, может быть, преследующая, может быть, очень добропорядочные и общественно-полезные цели, должна как бы так сразу автоматически нести ответственность за высказывания, скажем, этого негодяя своего.

Поэтому наш закон говорит о том, что партия или организация, извините, я все время говорю "партия", но на самом деле речь идет общественных объединениях, в широком плане этого слова, конечно, предусматривается возможность, когда организация заявляет о своем несогласии, о своей неподдержке высказываний отдельного члена, высказываний чисто физического лица, таким образом происходит размежевание между действиями конкретного лица, которое будет как физическое лицо нести ответственность за собственные действия, и организации в целом, которая, повторяю, преследует совсем другие цели и проводит совсем другие действия.

Такие новеллы, на мой взгляд, важны.

Все, заканчиваю, да.

Я просто в заключение хотел бы присоединиться с призывом, главным призывом, может быть, меньше говорить, действительно, сегодня о конкретных законопроектах, сколько нам бы хотелось сегодня понять вот потребность самой этой проблемы в законодательном регулировании вот этих вопросов, в каком направлении, можно ли, нужно ли принимать либо вот эти законы в том виде, в каком они есть.

Расширение темы, которая звучит в этих проектах, других законодательных актах, воплощение в Законе "О политических партия" и так далее и так далее. Диапазон здесь очень большой.

Призываю вас к активному обсуждению проблемы.

Слово предоставляется Владимиру Вольфовичу Жириновскому. Пожалуйста, Владимир Вольфович.

Жириновский В.В. Тема очень важная и сразу хочу отметить слабость представленного законопроекта, поскольку он направлен против организаций и их насильственных действий, организаций общественных. А в нашей стране политический экстремизм проявляют иной раз государственные организации, на который этот закон не распространяется. Поэтому мы как бы идем не всегда в том направлении.

Вот, например, невыдача паспортов в Башкирии и Татарии, что это такое? Это и есть политический экстремизм, когда сотни тысяч граждан при достижении 14-летнего возраста, по воле местных президентов не выдают паспорта и граждане ходят с временными удостоверениями. Вот типичное проявление политического экстремизма, потому что нарушены права человека. И Рахимов и Шаймиев считают - а такие паспорта я не буду выдавать и все.

И этот закон регулирует эти отношения, нет? Закон не регулирует. Но если в Башкирии и Татарии появится организация, где скажут, что русские ущемляются в своих правах на территории Башкирии или Татарии, их обвинят в разжигании национальной вражды. А они будут исходить из того, что все кадровые вопросы в Башкирии решены в пользу башкир, в крайнем случае татарина допустят на какую-то должность. Все руководящие должности, хотя башкиры занимают только 25-30 процентов населения. То есть у нас все наоборот, в нашей стране.

Практически бороться и борются до сих пор не с реальным проявлением экстремизма, а с попыткой защитить граждан, граждане свои права они практически не смогут. И здесь, конечно, очень большое поле деятельности.

Или взять, допустим, коммунизм. 10 лет назад отвергли это, но коммунистическая партия остается. Это партия идеологическая, она ставит своей целью построение коммунистического общества, 9 пункт их программы. Это что такое? Это и есть политический экстремизм. Когда общественная организация заведомо ставит ту цель создания того общества, которое не предусмотрено Конституцией, но не насильственным путем. Все, и они считаются не экстремисты. Но реально-то они могут это сделать не насильственным путем. И последствия будут те же самые.

Поэтому он абстрактен немножко, в таком виде как есть закон, его тяжело применять. И скорее всего он и не будет применяться. А идет у нас с вами своего рода этническая революция в стране, когда по этническому признаку решаются определенные вопросы. Этот закон никак не регулирует эти отношения.

Вот что нас ждет впереди - это национализм в его тихих спокойных формах проявления в кадровом вопросе. Никто не бегает, не кричит, что башкиры или татары лучше русских или евреи, но в кадровом вопросе русские везде вытесняются, во всех остальных регионах. Вы уже не встретите ни одного директора завода, ни одного главы администрации, практически нет депутатов. Вот это и есть: тихо, спокойно. Никто ни к чему не призывает. Просто они не могут работать, не могут учиться, не могут лечиться, не могут отдыхать. Они просто должны молчать. Как только они как-то организуются, им вешают ярлык, что они начинают заниматься каким-то видом политического экстремизма. А это опасная тенденция.

То есть закон такого рода нужен, но против кого его повернут при случае и как его истолкуют, и каковы будут последствия его применения? То есть нам правильно иногда подсказывают, что нам нужно дополнительные законы, расширять правовую базу, но забывают про наше общество, в каком оно состоянии, что у нас страна многонациональная. То есть мы должны как-то здесь определиться, что если мы не хотим ничего делать для русского народа, тогда мы ничего не должны делать для других народов. Перейти к понятию гражданское общество. Гражданин, все. Но гражданин - это у нас не получается. Русские граждане России, а остальные носители другой идеологии, у них другие права, у них больше прав. Это же опасная тенденция. И это происходит почти во всех национальных регионах. А они охватывают половину страны.

Посмотрите за Уралом административное отделение. Практически нет русского региона: там Ямал, ненцы, ханты, манси, Чукотка, якуты, буряты. Бурятских три региона даже. Три региона: и Бурятия, и в Чите есть регион, и еще. До Урала - Коми опять. Карелы и ненцы опять. То есть чисто русские регионы - Москва осталась, Вологда, Москва, Тамбов. На юг дальше опять пошли национальные регионы. Это же опасная тенденция. Это была сделана страшная этническая революция в 1922 году, за это никто не ответил. А это причина плохой экономики, причина того, что к нам могли прийти религиозные фанатики. Ведь они не в Вологде работают, религиозные фанатики, да, а работают на Северном Кавказе, там, где национальные регионы, там, где начальство решает: ну пускай идут, занимаются такой пропагандой. И какое название дали ваххабизм. Это же неправильное название. Аль Ваххаб - это проповедник, для Саудовской Аравии это святой человек, он ничего плохого для Саудовской Аравии не сделал. Но когда мы у себя называем, что мы боремся с ваххабизмом, мы возбуждаем все население Саудовской Аравии и провоцируем их на оказание помощи якобы сторонникам ваххабизма на Северном Кавказе.

Вот что делается, то есть все наоборот мы делаем. Мы так строим нашу пропаганду, что практически мы провоцируем финансирование экстремистских организаций. Неправильно их, так сказать, не дав им неправильное название. Вот очень много сложных моментов и все это происходит оттого, что нет доктрины, нет понятия декоммунизация. Когда хвалят Германию, там была денацификация проведена с 1945 года по 1950. У нас отвергли советский режим, коммунист, КПСС, но ничего же не сделали. То есть, чисто формально это совершили, что якобы нет КПСС, но все остальное-то осталось. Вот этому у нас идет борьба, поэтому реформы никакие не прошли, их нет, реформ, их нет. И в том числе этот закон, который ничего положительного с собой не принесет, ничего положительного он не принесет с собой, потому, что экстремизм найдут совершенно в другом месте, не в том, где он есть. А самое опасное, это вот, это этническая революция, которая каждый день идет она. Или вот самое опасное, это невыдача документов сотням тысяч граждан. Этот закон можно как-то распространить на нарушение прав человека, никак не распространишь его. Появился округ федеральный, полпред Кириенко поставил на место Рахимова и Шаймиевым? Ничего не сделал абсолютно. Мало того, им разрешили идти еще на третий срок и на четвертый, и на пятый, пожизненно, вот уже Ниязов хочет королем стать, ему мало быть пожизненным президентом. Король. А в конце жизни он себя пророком объявит. А это был коммунист, первый секретарь ЦК Компартии Туркменистана. Вот их эволюция, так сказать, они никогда не были коммунистами. Его нельзя ни в чем сегодня обвинить. И такие же у нас ниязовы сидят на каждом углу, на каждом перекрестке. И на них этот закон никак не распространиться. Вот об этом должны думать. И мы 10 лет этот закон не принимаем и не можем принять. И против этого коммунисты, потому, что они боятся, что против них он может быть повернут. И они правильно бояться, потому, что в нормальном обществе должна быть проведена декоммунизация. У нас она не проведена. Кадровая революция должна быть проведена, она не проведена, у нас политические революции. А должны быть спокойные кадровые революция. А этническую надо остановить, мы ее не проводим. Поэтому Минюст подошли как чиновники, им дали задание, они разработала холодный, чужой, мертвый закон, который будет принят, положить его на полку, никакого воздействия не будет. А Рахимов будет продолжать не выдавать паспорта, кадровая политика будет идти против русских по всей стране и даже в русских областях это происходит. В этом же проблема.

Деньги в чьих руках находятся, пусть МВД и ФСБ скажет, кто контролирует все рынки Москвы? Только национальные, этнические, бандитские группировки, то есть, этническая революция проникла даже в криминальный мир. И там русские потеснены. А это тем более опасно, потому, что русский бандит, он все-таки патриот, он хочет деньги оставить здесь. А этнический бандит, он деньги переправляет в свой этнический регион, который возможно уже за пределами Российской Федерации. Это все проблемы. И этим Минюст, прокуратура не занимаются. И ФСБ этим не занимается. Это вот проблема, которая стоит, поэтому, я считаю, что закон слабый, закон чисто несет формальную нагрузку, давайте якобы бороться с политическим экстремизмом, а точное понятие не дано, что политический экстремизм, это в первую очередь национализм. С этим нужно бороться. Во вторую очередь религиозный фанатизм, с этим нужно бороться. А мы пытаемся только доказать, что если вдруг какая-то общественная организация поставит своей целью насильственное свержение существующего строя, такой организации не было и не будет никогда. Все. Это мертвый закон. Ибо коммунисты не хотят насильственным строем. Насильственное свержение существующего строя. Они будут просто строить коммунизм. Тут они голосуют, как вот и голосуют за то, что они вроде бы будут что-то строить, и вы ни в чем их не обвините. То есть, в этом смысле формулировки писали люди, которые не знают ситуацию в страте и выполнили формальный долг.

Мы все равно поддержим закон: хоть что-то есть, хоть какой-то шаг вперед, хоть какие-то понятия вводятся и необходимость хоть видимости борьбы, у нас все видимость, у нас все имитация. Имитация Союза Россия и Беларусь, никакого Союза нет и близко, но имитируем его. Имитация демократии. Свобода прессы в интересах определенных группировок клановых. Имитация экономики в интересах трех миллионов богатых, а 50 миллионов нищих. Имитация законодательства. Боремся с экстремизмом. Где? Вот когда остановите Шаймиева и Рахимова и Николаева в Якутии, вот тогда мы скажем, вот с экстремизмом боремся. Остановите фанатиков, которые в медресе призывают каждый день к насильственному свержению существующего строя, к расчленению России. Хоть одно медресе закрыли? Хоть одного имама арестовали? Ничего этого нет. Продолжаются, в открытую набирают молодых людей, 14-летних и там их оболванивают, увозят их там в Пакистан, Афганистан, Саудовскую Аравию.

Посмотрите сколько паломников. Они, чиновники Минюста прошлись по дороге до Мекки? Я ее прошел. Огромное количество паломников устремляется туда. И на деньги Саудовской Аравии возвращаются сюда, и здесь занимаются пропагандой противороссийской. Этот закон на них действует? Никоим образом. То есть закон пустой. Нужный, но пустой.

И надо, чтобы депутаты Госдумы боролись за создание того закона, который действительно предотвратит политический экстремизм, который самый опасный в двух формах: национализм и религиозный фанатизм. А социальный аспект, политический - никого уже больше не обманете. Никто не поверит ни коммунистам, ни фашистам.

И ведь нет у нас никакой фашистской организации. Это же искусственно созданные, на время, показать, напугать, у кого-то попросить деньги: дайте деньги на борьбу с фашизмом. Фашизма нет. Но как попросить деньги? На что можно попросить? Вот посмотрите, молодчики ходят. Посмотрите, как они выходят периодически, как птенцы где-то один раз в пять лет промаршировали вдруг. Откуда взялись-то? Ведь маршировать нужно каждый день, если вы есть, да? Мероприятия устраивать каждый день. В выборах участвовать каждый день. Их нет. Они сидят. Их нет. Это все куклы. Специально все. Имитируется, мол, смотрите.

Ельцин запретил коммунистов в ноябре, все, отлично, да, 1993 год. Почему он снова их разрешил? Надавило окружение. Они поняли, что если коммунистов убрать Россия же возродится. Сейчас бы за 7 лет мы бы стали уже сильным государством. Чтобы мы через 7 лет и еще через 70 лет никогда не стали сильным государством, нам снова оставили коммунистов. Нам внедрили религиозный фанатизм и национальный сепаратизм, чтобы мы мучались все. Но при этом еще законы принимаем. Оказывается, мы боремся с политическим экстремизмом. Мы ни с чем не боремся, господа чиновники из Министерства юстиции.

Я не буду злоупотреблять временем. Положено там, какое время. Но я вправе критиковать вот такие беззубые законы, которые для формальности. Да, в России принят Закон "О борьбе с политическим экстремизмом". И все продолжается. Продолжается в том же духе, как и было, начиная с 1917 года. Поэтому я бы хотел, чтобы депутаты Государственной Думы, которых здесь почти я не вижу… Где депутаты? Вот Павел Владимирович и я. А где остальные? Где? Где депутаты-коммунисты? Им бы здесь доказывать, что нет никакого экстремизма. Это по ним мог бы закон ударить. Где депутаты из национальных регионов? Они бы доказывали, что Жириновский не прав, что все хорошо в Башкирии, в Татарии. Им это ничего не надо. Они прекрасно знают. Ну и пускай принимают.

Госдума приняли уже тысячу законов и все мертвые. Все лежат на полках и ничего не делают. Страна как деградировала, так и деградирует. 8 лет уже деградирует она с момента работы первой Государственной Думы. 8 лет я здесь нахожусь. Тысяча закона. И они не нужны. Не нужны. Как и этот. Но лучше принять. Лучше пустой закон, но он хоть есть. Там есть какие-то фразы, термины. Его можно потом развить. Самое страшное, когда вообще нет законов.

Вот мы когда говорим, что паспорта не выдаются, это закон есть. Можем призвать: почему вы не выдаете паспорт. А если не будет законов, вообще будут людей гонять, по всей Башкирии и Татарии гонять, и мы никак не сможем привлечь к ответственности. Поэтому все равно он нужен, закон, хоть какая-то зацепка, хоть где-то прислониться, что есть такой закон. И умелые юристы смогут под терминологию закона подвести некоторые действия современных чиновников. Но вот слабизна его в том, что он направлен против общественных организаций. Я заканчиваю. А политический экстремизм присущ у нас с вами государственным организациям на местах. Только в Москве свобода. Только Кремль и центральное руководство - здесь все в порядке. Но ведь дальше-то ничего не идет, дальше Москвы. Вот там как бороться?

Вот нам нужен такой закон, чтобы там сделать так же, как и в Москве. А пока этого, к сожалению, нет. Но все равно мы должны заниматься этим. И спасибо комитету, что это уже движение вперед, что 8 лет не смогли даже подойди близко к этому закону. Теперь он, может быть, будет принят. А на базе его дальнейшее развитие законодательства позволит нам привлекать к ответственности и останавливать экстремизм в масштабах нашей страны в отдельных регионах, у отдельных должностных лиц. И их судьба не завидна, конечно, те, кто сегодня грубо попирают нашу Конституцию и наши законы.

Председательствующий. Спасибо. Спасибо.

Так. Слово предоставляет Логинову Андрею Викторовичу - полномочному представителю Правительства Российской Федерации в Государственной Думе.

Логинов А.В. Уважаемый Павел Николаевич, уважаемые коллеги! Тема эта действительно очень важная и актуальная. Мне в свое время, когда я работал в Администрации Президента, немало приходилось ей заниматься. И я бы хотел поделиться не только изложением позиции Правительства, взгляда Правительства на данный вопрос, но и некоторыми своими личными наблюдениями, как развивалась эта тема за последние несколько лет.

Но, прежде всего, я хочу поговорить, в чем, мне кажется, выражена ее актуальность. Дело в том, что задача законодателей как раз улавливать, анализировать, выявлять закономерности общественного развития и потом перекладывать их на язык правовых норм. И в этой связи этот закон достаточно как бы характерен.

Дело в том, что вот эта проблема противодействия политическому экстремизму, она не является как бы такой общей сквозной для разных школ, правовых школ и для разных, в общем-то, стран. Дело в том, что эта проблема обострена в отдельных государствах и, может быть, ей уделяется значительно меньше внимания в государствах с другой историей, с другой культурой.

Для России, для россиян проблема противодействия политическому экстремизму связана в первую очередь с противодействием возрождения нацистской, фашистской пропаганды, идеологии, символики, собственно говоря, всей той субкультурой. Конечно же, мы прекрасно понимаем, что она никогда не приобретет в нашем обществе сколько-нибудь яркое политическое выражение, никогда не приведет к каким-то серьезным результатам, изменяющим пути нашего социального, экономического, политического развития. Но, тем не менее, они существуют, как некий фон, как некий раздражитель для российских граждан, вот это действительно понятие субкультуры.

Кстати, эта опасность тоже ведь не минула и западные страны. Ведь движение вот этих скинхедов, которое, в общем-то, привело к появлению во всей Европе, в Америке и с недавнего времени в России вот этих банд, группировок бритоголовых, бесконечных конфликтов, потасовок, драк, убийств на межэтнической национальной, межрасовой даже почве. Все это движение было искусственно во многом раздуто английскими СМИ в начале 80-х, когда в погоне за какой-то модной подачей материала была выхвачена вот эта идея скинхедов и они были так активно популяризированы.

Но еще раз повторяю, вот, специфика нормотворчества, правового нормотворчества в этом вопросе, вопросе противодействия политическому экстремизму, анализу этого явления, она как раз может быть гораздо более ярче, чем такие, ну, достаточно типичные для законодательства темы, как гражданско-правовые или же конституционные, или же те же самые финансово-бюджетные темы. Она вот именно, вот эта специфика как раз самым прямым образом связана с историей нашего государства, и таким образом, она в самом прямом качестве касается всех наших сограждан. То есть проблема обсуждения, хотя бы само обсуждение этой темы не может оставить никого равнодушным.

И подходов к решению этой задачи, вот, как только что вы, наверное, убедились из выступления Владимира Вольфовича, подходов к решению этой задачи может быть множество. Но парадокс ситуации заключается в том, что мы по-прежнему остаемся все на том же месте. Мы остаемся на том же месте, когда отношение государства к явлению политического экстремизма, безусловно присутствующего в нашей жизни, оно, в общем-то, выражено другими базовыми законодательными актами, начиная с Конституции, Уголовным кодексом, и достаточно, ну, на взгляд людей впечатлительных, достаточно расплывчатыми формулировками, в части наказания за разжигание межнациональной или религиозной розни и так далее. Вот этот как бы не парадокс, а вот эту коллизию необходимо преодолеть.

Я попытаюсь и пытаюсь в своем как бы выступлении ответить на тот вопрос, достаточна ли сегодняшняя база для реальной защиты общества от угрозы фактов политического экстремизма, деятельности различного рода организаций исповедующих национализм, радикализм, политическую ксенофобию и так далее, религиозную рознь, межконфессиональные конфликты.

Безусловно, да, скажет юрист, который смотрит на всю проблему именно с точки зрения как бы ценности слова закона. Да, вот закон есть, слово закона это очень тяжелое, весомое слово. И если там прописаны соответствующие нормы, то нет необходимости их повторять в других законодательных документах.

Но тем не менее, допустим, можно предположить, ну, хорошо это пусть будет в законах, оставим вот всю эту риторику, ну, скажем, для тех, на чьи плечи непосредственно ложится защита прав граждан в части того, чтобы они не стали предметом разжигания этой национальной, расовой, социальной, религиозной розни. Например, на Президента. И таким образом, действительно в 1995 году появился Указ о мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма, направленный в первую очередь, адресован этот указ был нашим правоохранительным органам. Там было прописано: Генпрокуратуре, Министерству внутренних дел, ФСБ и далее.

В принципе этот механизм достаточно эффективен, но все это, естественно, вы понимаете на каком-то этапе носило характер неких всплесков. Я не случайно сказал в начале своего выступления, что присутствовал и был как бы участником различного рода обсуждений, совещаний, на которых вырабатывалась линия главы государства, линия Правительства в отношении противодействий политическому экстремизму, ведь идеи высказывались самые разнообразные, на полном серьезе, достаточно обстоятельно.

В 1995 году в Кремле на декабрь месяц было запланировало, готовилось широчайшее мероприятие под названием “Антифашистский конгресс”, “Российский антифашистский конгресс” - это, когда Сергей Александрович Филатов был руководителем Администрации Президента. В то время очень активно с участием Александра Николаевича Яковлева, Аллы Гербер, Льва Пономарева и других демократических фигур готовились различного рода проекты президентских документов, материалы идей, инициатив по противодействию фашизму, по искоренению этого зла, не только фашизма, антисемитизма, других, в общем-то, проявлений национальной розни, непосредственно в Администрации Президента. Они озвучивались на совещаниях, заседаниях общественной палаты.

Была такая комиссия по национальному согласию, созданная после подписания Договора об общественном согласии, как вы помните, в мае 1995 года. Потом постепенно стали понимать все вот мы, кто занимался этим процессом, что необходимо им больше-больше уходить в сторону права. И большую помощь нам оказал и как бы роль в этом сыграл Михаил Краснов, тогда он был помощником Президента по правовым вопросам, потому что он как раз попытался действительно проблему эту перевести в сторону правовую.

Параллельно развивалась другая линия в той же Администрации Президента. Допустим, а почему бы нам не заставить работать непосредственно ведомства. Ведь есть же законы, вот то, о чем я и говорю, есть как бы Уголовный кодекс, ГПК и так далее, есть как бы законы, которые уже сегодня могут, на основании которых можем возбуждать дела и так далее. И уже, помню, в 1999 году, когда была создана для этих целей комиссия по противодействию политическому экстремизму при Президенте, а в ее состав вошли руководители всех наших, как мы их называем, силовых ведомств, естественно, представители Минюста, юридических наших сил.

При комиссии был большой Экспертный совет, возглавлял его Олег Эмильянович Кутафин. Они пытались проанализировать и дать ответы на серьезнейшие вопросы, потому что мы тут постоянно натыкались на какие-то препятствия. Допустим, начинаем писать закон о фашизме, или противодействие фашизма, или указ, и делаем запрос в Академию наук, дайте нам определение термина - “фашизм”. И сталкиваемся с ситуацией, когда Академия наук и вся наша наука отечественная не может дать определение понятию - “фашизм”, которое бы отвечало задачам, вот таким нормативным задачам юридической науки.

В результате всей этой работы возобладало мнение у власти, я сейчас говорю о власти исполнительной, президентской и Правительство, конечно, возобладало мнение, что, безусловно, необходимо совершенствование правовой базы. Что указами Президента проблему не решить. К этому времени в Государственной Думе уже находился закон, в 1997 году он дошел аж до третьего чтения, но потом был возвращен в первое чтение, это закон “О запрещение пропаганды фашизма в Российской Федерации”, но он, конечно же, безусловно, достаточно был слаб, потому, как не учитывал всей особенности, и сложности, и специфики этой темы. И работа комиссии по противодействию политического экстремизма объективно вот после усилия Краснова, с участием Кутафина, после того, как эту комиссию возглавил вначале Сергей Степашин, потом ведущий сегодняшние наши слушания - Павел Крашенинников, он, как Министр юстиции у нас по статусу, да, были председателем этой комиссии. Кажется так, да?

С места. И не выполнил свою роль и запретил коммунистов, хотя Борис Николаевич просил…

Логинов А.В. Эта комиссия пришла к необходимости разработки вот тех законов, которые были внесены Правительством в Государственную Думу. В 98 году - это “О запрещении нацистской символики и литературы” и в 99 “О противодействии политическому экстремизму”, который является предметом сегодняшнего обсуждения.

Судьба этих законов, тем не менее, остается достаточно туманной. С 99 года прошло не мало времени, изменилась Государственная Дума, немножко изменился расклад политических сил в Государственной Думе. И главное, что я бы отметил, буквально вот два дня назад был принят в первом чтении закон “О политических партиях”, который по сути дела был одним из, на мой взгляд, главных факторов, который сдерживал развитие законодательного движения в направлении принятия самостоятельного акта по противодействию политическому экстремизму.

Если как бы сказать сразу то, о чем я хочу, в общем-то, какое предложение я хочу внести, оно звучит очень коротко. Я действительно полагал бы возможным сегодня вынести на первое чтение оба правительственных варианта как тот, который был внесен в 98 году “О запрещении нацистской символики и литературы”, так и закон “О противодействии политическому экстремизму” и вслед за ним идет естественно закон “О внесении дополнений в УК, УПК и ТПК”. И в первом чтении принять второй и естественно о противодействии, плюс дополнительные внесения дополнений в Уголовный и другие кодексы, а первый, может быть, даже и отклонить в первом чтении, но с рекомендацией учесть ряд его положений при доработке закона “О противодействии политическому экстремизму” ко второму чтению и безусловную рекомендацию при доработке ко второму чтению привести этот законопроект “О противодействие политическому экстремизму” в соответствие с принятым сейчас в первом, я думаю, этот процесс пойдет достаточно быстро и скоро этот закон будет принят окончательно и подписан Президентом, с принятым законом “О политических партиях”. Вот как бы я видел завершение вот этой линии.

Но закончить я хочу тем, с чего я, в общем-то, и хотел начать свое выступление. Нужен ли нам закон, отдельный самостоятельный законодательный акт “О противодействии политическому экстремизму”.

Уважаемые коллеги!

Я полагаю, что нужен, он просто необходим. И именно при этом мы должны отдавать себе отчет, что мы не занимаемся, знаете, таким абстрактным нормотворчеством. Мы должны, законодатели должны нащупывать и чувствовать как-то пульс общественной жизни, общественных настроений. И этот закон как раз будет являться выражением вот этого ощущения, что законодатели живут не в вакууме, где как бы руководствуются только нормами, а именно живут как бы в российском обществе, которое сейчас испытывает достаточно непростой этап, проходит непростой этап в своем развитии, и преодолевая достаточно непростые барьеры.

Я часто, как представитель Правительства, выступаю на пленарных заседаниях, говорю о том, что, уважаемые коллеги депутаты, нет необходимости принимать данный законопроект. Мало того, что он не обеспечен достаточным финансированием, и мы не можем дать на него положительное заключение от Правительства, но этот законопроект уже повторяет нормы действующих законов и на самом деле является просто тавтологией. Мы усложняем, мы нагромождаем, мы засоряем вот это наше правовое поле. В ответ я слышу - нет, мы должны специально отдельной строкой выделить дети-сироты. Это наше все и так далее, и так далее, в зависимости от контекста. Вот здесь, мне кажется, проблемы значительно шире и проблемы, конечно, значительно комплекснее и опаснее.

Я, кстати, не стал бы и спорить с Владимиром Вольфовичем, когда он говорит, что проблема политического экстремизма, она значительно шире, чем как бы эта триада. Вы знаете, что такое проблема политического экстремизма, с чем бороться. Бороться с экстремистскими организациями и группами, бороться с распространением экстремистской литературы и надо бороться, противодействовать естественно, отдельным высказываниям лидеров, которые призывают, содержат какие-то радикальные экстремистские призывы. Вот как бы, действительно гораздо шире этой триады. А деятельность отдельных органов государственной власти? А деятельность религиозных не просто организаций, а целых церквей? В общем, это очень непростой сюжет.

Председательствующий. Андрей Викторович!

Логинов А.В. Все, я закончил. Мое предложение таково - рассматривать оба законопроекта правительственных в первом чтении и принимать решение.

Председательствующий. Спасибо. Слово предоставляется Хлобыстову Олегу Максимовичу, старшему научному сотруднику Академии ФСБ. Приготовиться Ковалеву Виктору Сергеевичу. Напоминаю, что до пяти минут выступления. Пока докладчик подходит… Я просто хочу… Владимир Вольфович, я просто хочу ответить, что к категории о добре и зле это не для правоприменительных органов. Если правоприменительные органы начинают использовать такие категории, то грош им цена. Есть понятие “законно”, “незаконно”. Запрета на сегодняшний день и на тот момент, когда мне предлагалось это сделать, запрета в законе не было. Следовательно, не мог быть положительный ответ на тот запрос, который ко мне периодически поступал.

Жириновский В.В. Раз назначил Президент, и мы обязаны были выполнить волю Президента.

Председательствующий. Даже если она не соответствует закону.

Жириновский В.В. И народ в 1991 году не вышел защищать коммунистов. Если бы вышел защищать, - вы были бы правы. Но он не вышел. Он дал добро на запрет коммунистической идеологии. Она нам мешает сегодня. И реформы не пройдут до тех пор, пока мы будем сохранять ту коммунистическую идеологию. Это специальные путы.

Вот видите, они сидят. Видите, оказывается, я мешаю. Я их вышел единственный защищать в 1991 году и то ничего не смогли сделать.

Председательствующий. Ковалев Виктор Сергеевич тут, да? Консультант отдела по обеспечению деятельности полномочного представителя Президента в Государственной Думе. Приготовиться Бородину Виктору Владимировичу, если здесь.

Безусловно, в вопросе противодействия политическому экстремизму существует как бы две части вопроса. Это первая теоретическая часть и вторая практическая часть. Теоретическая часть, как правило, обусловлена тем, что не понятно, например, когда мы говорим о фашизме, о чем мы говорим. Фашизм как бытовое понятие или фашизм как идеология. Причем на бытовом уровне мы под понятием “фашизм” понимаем и фашизм как таковой классический итальянского типа, так и национал-социализм германского типа.

Между тем, если заниматься серьезно изучением этих двух идеологий, мы увидим, что это совершенно разные, больше того, антагонистические идеологии. Я не буду касаться сегодня этого теоретического вопроса, поскольку сегодня у нас не научный разговор ведется, а чисто практический.

Поэтому позвольте мне сделать несколько замечаний по предлагаемым законопроектам. Во-первых, по Закону “О запрещении нацистской символики” и литературы. На мой взгляд, название закона не соответствует содержанию первой статьи этого закона, который запрещает не символику, а действия по распространению, демонстрации, изготовлению и ввоза этой символики. Не очень понятна также идея запрещения литературы. Вернее, механизм реализации этой идеи. Не ясно как законодатель планирует исполнение этого закона. Что будет эта литература изыматься из библиотек? А как же частные библиотеки? Как будет изыматься эта литература из этой библиотеки? Или появятся опять спецхраны?

Так же не понятно планируется ли привлечение к ответственности лиц, которые дадут почитать одну из таких книг, например, своему соседу по его просьбе? Будет ли это являться распространением нацистской литературы?

Далее. В статье 2 закона неправильно дан перевод названия партий. НСДАП следует переводить как Национал-социалистическая германская рабочая партия, а не Национал-социалистическая рабочая партия Германии. Здесь представляется уместным отметить, что перевод немецкого названия “Национал социалистише дойче арбете партай” как Национал-социалистическая партия Германии не только с точки зрения немецкой грамматики, но он абсолютно неверно отражает саму суть и характер партии Гитлера.

Между тем, если признать такой перевод правильным и произвести как бы обратный перевод названия на немецкий, то в этом случае партия должна была бы называться “Национал социалистише арбете партай дойчландс”.

В правильном же переводе название гитлеровской партии звучит как “Национал-социалистическая немецкая рабочая партия”. Именно немецкая, что подчеркивает национальный или расовый характер, а не территориальный, как было бы в случае признания правильным критикуемого варианта перевода.

Мы обращаем внимание на этот, казалось бы, незначительный момент, так как незначительным он кажется только на первый взгляд. В действительности же, подобный перевод говорит либо о неграмотности переводчика и редактора, либо об абсолютном непонимании идеологического смысла гитлеровского национал-социализма.

И, наконец, это имеет принципиально важное значение не только с точки зрения идеологического и организационного строения нацистской партии, но также и с юридической точки зрения, так как формально подходить к применению данного закона… так как если формально подходить к применению данного закона, то искажение названия партии может явиться основанием для признания приговора суда недействительным, ибо партии с названием “Национал-социалистская партия Германии” в Германии никогда не существовало.

Так же неверно в законе дано название партии итальянских фашистов. В действительности, эта партия носила название “Национальная фашистская партия”, а не “Итальянская фашистская партия” или “Партия итальянских фашистов”, по-итальянски “Партиу национале фашисто”.

Подобного рода неточности с точки зрения юридической науки по меньше мере некорректны и могут вызвать существенные затруднения в судебной практике.

Нельзя ни сказать и о том, что вызывает недоумение избирательность законодателей в вопросе запрещения символики, использовавшейся нацистами. Например, запрещаемая данным законопроектом свастика является лишь частью этой символики, символизирующая не столько политическую, сколько оккультную составляющую национал-социалистского движения. Официальным символом национал-социализма является черная свастика, развернутая под углом в 45 градусов с загнутыми по часовой стрелке концами, вписанная в белый круг на красном поле. Вот, что с юридической точки зрения может рассматриваться в качестве нацистской символики, составляющими частями которой являются свастика конкретного вида, белый круг, красное поле, а также сочетание цветов красного, белого и черного, которому, кстати, Гитлер в своей книге “Майн капф” придавал особое значение, гораздо большее и более важное, чем свастике.

Однако, законодатель из всего спектра нацистской символики выбрал именно свастику. Почему? Либо потому, что посчитал ее самым выразительным из всех атрибутов нацистской символики, либо потому, что посчитал абсурдным запрещать использование красного, белого и черного цвета.

Итак, по второму закону также есть несколько замечаний. Во-первых, отсутствие понятийного аппарата. Между тем, применяются такие, например, понятия как “политические цели”. Что такое политические цели? Как судья будет в суде определять, какие цели преследовал обвиняемый - политические, социальные или какие-то экономические?

Дальше, наибольшее нарекание, на мой взгляд, вызывает статья 14. Абсолютно непонятен термин “незамедлительно”. Что значит незамедлительно? Незамедлительно - это когда? Когда действие совершено? Когда узнали об этом действии? Или когда вступил в законную силу приговор суда? Как здесь поступать руководителям партии?

Дальше, в контексте данного закона слово “незамедлительно” никак не связано с решением суда, а это уже противоречит 49 статье Конституции, в которой сказано, что обвиняемый может быть признан виновным только по решению суда. Если решение суда не состоялось, человек не признан виновным, его высказывания не признаны экстремистскими. Тогда за что извиняться? За то, что кому-то что-то показалось? С юридической точки зрения, на мой взгляд, это неправильно.

Поэтому, я думаю, что в представленном виде закон нуждается в серьезной доработке и, кстати, здесь звучал вопрос: нужен ли этот закон? Действительно, а нужен ли? Ведь задачи, которые поставлены перед законом и которые сформулированы преамбуле к этому закону, они могут успешно решаться Уголовным кодексом Российской Федерации, а именно, статьями 278, 279 и 280. Поэтому вопрос: нужен ли такой закон? По-прежнему остается без ответа.

Спасибо за внимание.

Слово предоставляется Бородкину Виктору Владимировичу - старшему научному сотруднику Института философии Российской академии наук. Так, приготовиться Жуковой Нине Борисовне. Здесь, да?

Бородкин В.В. Уважаемые товарищи, к сожалению, там, на выходе, меня задержали, поэтому я пришел, когда уже выступал Жириновский.

Из зала. Погромче.

Бородкин В.В. Я уже пришел, когда выступал Жириновский. У меня не было возможности ознакомиться с материалами. Поэтому я остановлюсь только на одном принципиальном моменте, только всего-навсего на одном. Потому что не имеет смысла говорить, если ты не знаешь: что говорили предшественники и, не ознакомившись с материалами.

Вопрос этот принципиального порядка. Он заключается в том, что в экстремизме обвиняют национализм, любой национализм. Как ты сказал: “Националист”, так все - экстремист.

Я не выступаю против закона. Закон необходим. Если это нормальное общество и, если в нем действительно система власти отражает национальные государственные интересы этих народов, то само собой понятно, что такой закон крайне необходим. Потому что экстремизм есть применение силы или угрозы ее применения с целью свержения существующей системы государственной власти, а также разжигание там, скажем, национальной розни, то есть религиозной розни и так далее.

Я подробно на этом останавливаться не буду, потому что экстремизм , в общем-то, это довольно понятное. Вопрос в том: в чьих руках находится власть и, вот об этом Жириновский говорил, и как ее применять.

Нерешенным остается вопрос: если у нас система государственной власти незаконная, а насколько я помню, с 1917, с февраля месяца, у нас одна революция следовала за другой, то постольку вопрос о правомерности вот этого законного экстремизма, он повисает в воздухе. Потому что наши народы не владеют своей собственной государственной властью, она чужая для них. И результатом этого является то обстоятельство, то, что у нас постоянно развал, понимаете ли? Там доходит до того, что даже люди погибают от холода.

Принципиальный момент насчет национализма. Существует всего только три типа идеологии. Мне пришлось после 1993 года заняться очень тщательно, следовательно, прочитать литературы огромное количество, в том числе и мировую, западную, нашу всю. И вот я, что обнаружил.

Ведь нам постоянно навязывают одну и ту же идеологию - либерально-демократическую как разновидность космополитизма. Поэтому прежде, чем правильно решать вопросы, надо ответить на вопрос: каковы типы идеологии, кто прав, имеет ли человек… выбирать тот или иной образ жизни, то есть, обладает ли он свободой воли, как говорили раньше люди или вообще свободой, или вообще у него свободы нет, а вами будут постоянно манипулировать?

И вот для того, чтобы разобраться во всех этих проблемах, три типа идеологии, напоминаю.

Первая - космополитизм. Я дам определение.

Вторая - национализм.

И третья - шовинизм.

Дальше идут различные подразделения, но они нам не так важны. И, если у кого-то будут вопросы, я отвечу, скажем: где фашизм там, где либерал-демократ там и так далее.

Космополитизм, что это такое? Это человек, который не принадлежит никакой нации. Это человек, который провозглашает своими идеалами, например, капитал. Вот капитал есть основа становления современного общества, так называемого либерально-демократического общества.

Становление началось еще с древнейших времен, это можно уже показать, и это показано было очень многими нашими учеными, нашими исследователями. Но самое главное здесь заключается в том, что он ведет борьбу, направленную на уничтожение наций. Это космополитизм. Он ведет ее… но, что такое уничтожение наций? Это естественное уничтожение национально-государственной независимости, это уничтожение семьи, это соответственно, так сказать, идеологии данного народа, его менталитета, ну, вот все, что с этим связано.

Национализм. Национализм борется за следующее. За то, чтобы в человечестве всегда сохранялись нации. Чем больше разнообразие наций, тем лучше. Потому что существует закон необходимого разнообразия. Мы сейчас вышли за пределы этого закона.

Если вы сейчас посчитаете: сколько осталось цивилизации на Земле, то вы ужаснетесь. Потому что либерально-демократический мир захватил все Соединенные Штаты, всю Европу, теперь уже Россию. Где он остался? Может быть, в Японии, может быть, немного в Китае там и так далее.

Итак, национализм провозглашает, прежде всего, сохранение всех наций на Земле. И из этого вытекает, естественно, следующее положение о том, что отношения вражды между ними исключены. Между ними только отношения кооперации или, кому понятно, интеграции. Потому что кооперация - чисто такой философский термин.

Следующее. Каждый человек, будучи, как принадлежит он к определенной нации, он, конечно, естественно своей целью ставит, прежде всего, сохранение и возрождение своей собственной нации. И так далее. Спрашивается: а что здесь плохого? Наши исследователи русские ученые, которые жили до революции, например Леонтий Гомелевский, четко прописали, что такое цивилизация. А ведь цивилизация строится всегда на определенной нации или на группе определенных наций. Потому что всегда в цивилизации принимается определенные диалоги. У нас была идеология в России в последние годы перед тем, как коммунисты взяли власть, у нас была идеология великодержавного национализма. А что это такое? Это же ругательное слово, понимаете? Дикость просто. Что нам только приписывали американцы, даже закон специальный приняли по этому поводу. А нам начхать на этот закон, потому что реально то, что было в России великодержавный национализм, это сохранение всех наций, которые входят и помощь им, нациям, которые не получили соответствующего уровня развития. Отсюда в России был реализован принцип национальной культурной автономии. То есть, в рамках этой национальной культурной автономии, даже царское правительство проводило вполне определенную политику для того, чтобы они получили язык, свой собственный, письменный я имею в виду, для того, чтобы они оформили, так сказать, свою идеологическую определенность, для того, чтобы они создали свои структуры, для того, что решать проблемы национального и культурного самоопределения и так далее. Я вас спрашиваю: а что здесь плохого? И это, между прочим, великодержавный национализм исповедовали все нации, все народы, не только русские. Тут, конечно, очень большая мешанина в головах очень многих людей. Нам постоянно суют подставные организации типа РНЕ. Я был в этом РНЕ. Смотрел внимательно, во всех их формах был. Я им постоянно говорю: ребята, вы чего делаете? Потом мне сказали: вот Баркашова мы видели у Яковлева в 1991 году, вот он организовывал это движение. А кто его финансирует? Там приняты такие положения, которые никакого отношения к русскому национализму не имеют. Не имеют никакого отношения к России. И это дает возможность дискредитировать любую национальную организацию, нашу идеологию.

И, наконец, шовинизм. Шовинизм он тоже за сохранение нации, но только, видите ли, кто-то объявляет себя господствующей нацией. Отсюда, так сказать, пренебрежение интересами, пренебрежительное отношение, господство, установление неравноправных отношений и так далее. Да, действительно бороться мы должны с шовинизмом, совершенно верно.

Председательствующий. Виктор Владимирович, я прошу прощения. Вы действительно, видимо, опоздали. Но мы договорились 5 минут.

Бородкин В.В. Да, я понимаю.

Я сейчас заканчиваю. Вот проблема с этим фашизмом. Ведь понимаете в чем дело, не то, что российские ученые не могут ответить на вопрос: что такое фашизм? Да, пожалуйста. Я сел там, несколько дней подумал. Почему несколько дней? Потому что 10-летиями проблемами занимаемся, особенно идеологическими, пришлось очень серьезно заняться. Потому что мне надоело, что меня постоянно за какую-то марионетку, из меня какого-то скота постоянно делают либерал демократы. Мне это надоело. Я хочу быть человеком. Я знаю, как построить правильный мир. На национальной почве сохранение всех наций. И наши ученые российские всегда говорили: цивилизация, вот должно быть решением всех проблем. И мы должны возродиться как цивилизация.

Я еще могу сказать последнее, извините, последнее. Даже в рамках существующего строя вот этого антинародного режима, даже по его Конституции мы можем победить. И я скажу как.

(Аплодисменты.)

Председательствующий. Так, Жукова Нина Борисовна, присутствует? Нет. Так Мартынов Юрий Михайлович. Есть. Тоже нет. Я вообще не знаю, как записывались, потому что… Так, Курченко Игорь Алексеевич, есть? Пожалуйста. Председатель правления общественного объединения “Всемирный русский собор”.

Приготовиться Дьякову Игорю Викторовичу.

Курченко И.А. Здесь задавали вопрос: нужен ли закон о борьбе с политическим экстремизмом? Я думаю, что этот вопрос можно задавать только после того, когда будет достаточно подробно определено понятие “политического экстремизма”.

В нашей стране сделать это очень трудно, потому что мы живем в замечательной стране, которая впервые за 10 тысяч лет писаной истории не имеет официальной идеологии.

То есть у нас нет ничего святого, у нас нет представления официального четкого, обязательного для народа, что такое хорошо, что такое плохо. Поэтому, как в газетах пишут, злорадно, ухмыляясь в “Московском комсомольце”, в школе была беседа с девочками проведена в шестом классе “кем вы хотите быть” и чуть ли не 60 процентов сказали, что хотят быть проститутками, валютными правда, а учительница ничего не могла возразить, потому что не знает, что хорошо, что плохо.

Вы не смейтесь, это трагедия. Недавно в списке, зачитали, по-моему, даже по телевизоры: наша Россия - единственная страна, где официально указано, что нет религии. То есть нет того фундамента, на котором из абсолютных ценностей, на которых зиждется культура, идеология, право, между прочим, которую здесь пытаются представить самостоятельно и все такое прочее.

Я предлагаю, что закон о политическом, об экстремизме вообще нужен, куда должно входить обязательно и экстремизм религиозный. Потому что сейчас в стране у нас несколько миллионов людей попали в секты тоталитарные, где из них сделали зомби, они люди, в общем, уже не вменяемые. Это даже не люди, это просто марионетки. То же самое делается у нас с помощью наркотиков, с помощью водки. И вот это нарушение прав человека на свободное развитие путем навязывания ему определенных алгоритмов поведенческих с помощью лекарств или с помощью там религиозных догматов, эта технология отработана уже, мне кажется, должен быть предметом защиты специального закона. Потому что то, что у нас творится сейчас - это беспрецедентно и все молчат, а народ вырождается самым страшным образом.

Я согласен с Жириновским, что о политическом экстремизме сейчас, наверное, говорить не нужно, потому что нет у нас его и быть его, наверное, теперь не может, потому что никто никому не поверит после того, что мы все пережили.

А вот, если будет специальный закон, защищающий от специфического нарушения прав человека и прав народа, потому что права народов у нас принципиально они почему-то не рассматриваются. И на этом основании нарушаются с успехом права очень многих народов.

Мне кажется, такой закон был бы полезен для нашей истории, для нашей страны. Спасибо, за внимание.

Председательствующий. Спасибо, Юрий Алексеевич.

Так, Игорь Викторович Дьяков, да, пожалуйста. Главный редактор газеты “Империя”.

Насколько я понимаю, 60 секунд попросил.

Дьяков И.В. Нет, я пользуюсь 5 минутами все-таки, с вашего позволения.

Значит, во-первых, я буду очень конкретен. Я хочу продемонстрировать без комментариев. Это 1000-рублевая бумажка 1917 года официальная. Здесь государственная символика России, в том числе так называемая свастика или коловрат в центре и с другой стороны еще две.

Точно также 250-рублевая бумажка, здесь в центре свастика, орел двуглавый на фоне, затем фашио - это ограда Александровского сада, откуда идут фашисты, это вышивка, Вологодский музей - чистая свастика. Поэтому я хочу сказать, что мы не родом ни из Октября, ни из 9 мая 1945 года. Нам 10 тысяч лет или не знаю, на бивнях мамонта она была. И поэтому несколько смущаешься, когда видишь интеллигентское такое мракобесие и агрессивное, которое вырубает часть нашей истории и культуры. Таким образом, те, кто борются, мы все понимаем. Дело в том, что Гитлер, о котором так много стали говорить и собственно все понятно. Дело в том, что он и фашистом-то не был, он был национал-социалистом. И был создан специально врагами и России, и нормального человечества для дискредитации очень многих вещей, о которых вот с такой болью говорил товарищ за одного до меня.

И, естественно, мы должны знать, что Бог создал расы. Это объективно. Значит, мы не можем изучать разницу. 8 процентов белых людей осталось в мире. Мы не можем испытывать тревогу, как белые люди, не подчеркивая, что мы там лучшие, белые лучше.

Второе. “Майн Кампф” - это книжка на фоне многих других выглядит архаизмом, невинным совершенно. Она издана в Израиле несколько раз. И причем во всем мире она издана. И я считаю, что вот этот мракобесное, либеральное в Европе законодательство в некоторых странах, оно тоже отсекает, лишает права. У меня там дед воевал, у нас у всех воевали. Понимаете, я хочу знать с кем мы воевали, почему мы воевали.

Я занимался историей Второй Мировой войны - это одно из самых белых пятен истории вообще всемирное.

Теперь, что касается экстремизма. Ученые доказали недавно, не буду углубляться, что 80 процентов причины смертности у нас, они называют, уже есть термин, “эпидемия смерти” у нас, “эпидемия смертности” в стране. 80 процентов, люди умирают от чувства глубокой несправедливости, творящейся вокруг. Наркомания - там все понятно, пьянство - это все понятно, но 80 процентов - это от чувства вопиющей несправедливости, что их держат, извините, не юристом будет сказано, за быдло просто.

И такой порядок, когда на фоне такого кошмарного вымерзания или такой кошмарной смертности поднимаются такие третьестепенные, я сказал бы, вопросы, это говорит о том, что Правительство или те, кто их поднимает, - это невольно приходит на ум, я говорю от людей, которые не вошли сюда и стоят там, - что это Правительство снимает с себя ответственность за решение конкретных вещей и проявляет некоторую, извините, импотенцию политическую, отвлекает от реальных вещей. Правительство обязано оберегать свой народ и во благо его работать. Если оно ищет среди этого же народа экстремистов, оно, значит, подавляет потенциальный протест.

Теперь об определении фашизма. Здесь много ученых, уважаемых людей. Но когда академия задумалась, как определить, моя жена сказала: “фашистом по жизни нашей является любой русский человек, который хочет дожить до 60 лет более-менее нормально”.

Я заканчиваю. Я хотел бы здесь еще упомянуть, сделать некоторый исторический экскурс на одну, буквально на несколько фраз.

Дело в том, что вы помните, Империю Российскую называли тюрьмой народов. Теперь с новыми многочисленными свидетельствами, по многим свидетельствам многочисленным тюрьмой народов, это была не тюрьма народов, а тюрьма народа. Одного, русского народа. И сейчас такой она и остается. Доказательств масса.

Один пример. Когда, вы помните, при Екатерине павловских немцев позвали, вернее, немцев позвали в Поволжье. На 30 лет их освободили от налогов, полностью от воинской повинности, никакого не было у них, крепостного права естественно не было. Они в конце концов могли покупать крепостных. Кого? Шовиниста этого несчастного, русского человека. Мы колония окраин наших и сейчас тоже. Центр России - колония наших окраин. И это я констатирую. Это не экстремизм, это констатация.

И последнее я хотел бы на более-менее легкой ноте. Давайте тоже не доводить до абсурда вещи. Вы понимаете, мы должны запретить все, строго говоря, по букве закона, все фильмы с Софи Лорен, она внучка Муссолини. Кстати, право определения фашизма принадлежит, авторское право, только Муссолини. “Доктрина фашизма”, книжка. Я узнал это, вот удалось купить книжку, которая не должна была продаваться. Я с интересом это узнал. Затем мы должны Вячеслава Тихонова и, собственно, Лиознову… Вы понимаете, до абсурда можно дойти. Мы должны, значит, крушить музеи, взламывать эрмитажные паркеты, ломать ограду Александровского сада.

И еще, последнее. Вот здесь, в этих документах, я их успел посмотреть, как и все, хорошо, давайте договоримся, давайте будем ловить экстремистов. Но почему здесь ничего нет о талмуде? Почему здесь нет ничего о красной пятиконечной звезде, под лучами которой погибло как минимум 100 миллионов человек? 100 миллионов человек! Вы понимаете, если мы начнем так копаться в прошлом, прошлое начнет стрелять в нас из тяжелых, страшнее ядерных, пулеметов. Нас и так осталось мало.

Спасибо. Извините. (Аплодисменты.)

Председательствующий. Спасибо, Юлий Викторович.

Еремеев Владимир Леонидович. Приготовиться, Безлюдов Игорь Владимирович.

Я просто прошу все-таки соблюдать регламент. Ладно? Пять минут.

Еремеев В.Л. Мир вам.

Здесь представлено широкое толкование экстремизма и узкое толкование. То есть само понятие экстремизма в том числе непонятно, непонятно, на какой предмет будет приниматься закон. Ведь закон, он должен, прежде всего, строго дать определение. Это первое, что я хотел сказать.

И второе. С моей точки зрения, откуда все эти события происходят? Вот представьте себе, что в Москве, я приведу пример, что в Москве появились строители, которые не соблюдают законы прочности при проектировании зданий. Значит, и представьте себе, что Госдума построена такими людьми. Значит, мы сидели бы здесь, на нас это рухнуло.

Но нигде: ни в физике, ни в математике, ни в прочности, ни в астрономии ученым не приходит в голову нарушать объективные законы. Они знают, что нарушение объективных законов, ну к примеру, при расчете траектории ракеты приведет к тому, что она упадет в землю. Но в области идеологии все считают необходимым изобретать что-то. И в Европе, и в Америке существуют сотни партий, сотни философских течений и все прочее. В Библии об этом написано: “Мудрость мира сего есть безумие перед Богом”. Российская империя развалилась и об этом говорил задолго Витте и другие, и задолго до этого говорили о том, что будут события, которые произошли после 1917 года, потому что отступление от истин Библии достигли такого размера, что Российская империя рухнула. То есть появились лжепророки, появились лжесвященники, которые стали искаженно толковать Библию и в результате произошли эти события.

Более того, я приведу пример, в Америке и в Европе очень широко обсуждалось открытие научное, которое было сделано математиками, опубликовано в журнале “Статистика …” о том, что истины Библии объективны. Так же как объективны законы физики, так же как объективны законы математики, так же как объективны законы прочности, объективны законы Библии. Господь создал нас всех и дал нам объективные законы, которыми мы должны руководствоваться в государственной деятельности, в социальных проблемах, в экономике и везде. Ни в Европе, ни в Америке, ни в России это не соблюдается. Если человек ставится в условия, когда не соблюдаются истины Библии, то есть образно говоря, если государство едет на красный свет, а истины Библии это как бы наши правила движения. Представьте себе, водитель сел за руль и стал бы ехать на красный свет, представьте в Москве люди перестали соблюдать правила движения. Были бы горы разбитых машин и горы трупов. Библия не соблюдается, потому происходят события. Отсюда появляется экстремизм. Люди поставлены в условия такие, когда они не могут решить проблемы, потому что несоблюдение объективных истин ведет к бедствиям.

Возьмите, сейчас у нас либеральная экономика. Либеральная экономика, так же как в Америке, в США и в Европе, она основана на римском праве. Римское право возникло до нашей эры, когда были бои гладиаторов, когда был лозунг - горе побежденному. Вот это римское право, которое господствует сейчас уже у нас в экономике. Оно поставило нас и людей в то положение, что люди вымирают, сироты, вдовы бедствуют. Отсюда конечно, если у человека внук умирает, конечно, он становится экстремистом.

Я заканчиваю. Я хотел бы подвести в нескольких предложениях то, что я сказал. Несоблюдение объективных истин Библии ведет к бедствию, ведет к экстремизму. И прежде всего мы должны вернуться к чему? Вот смотрите, в России зарегистрировано 10 православных конфессий, по меньшей мере. Если вы возьмете Библию, а Библия, кстати, у католиков, у протестантов, адвентистов, у православных буква в букву одинакова. Но если вы придете в иную христианскую церковь и послушаете, что они говорят и потом откроете Библию, то вы увидите, что это совершенно в принципиальных понятиях разные вещи.

И последний пример, который я приведу. Если человек соблюдает Библию, я могу сказать, какие он имеет преимущества, не ту искаженную Библию, которую предлагают лжесвященники, лжепророки. Значит, он не ходит к врачам, он не употребляет таблетки, у него мир в душе, ему наркотики не нужны. Но для этого он должен быть правильно научен. Если он пойдет к лжесвященнику, лжепророку, его неверно научат, он будет только бедствовать, он будет несколько лет ходить в церковь и после этих нескольких лет хождения в церковь, он ничего там не получит, он уйдет оттуда.

Последние несколько слов о религиозном экстремизме. Вот в мире существует огромное количество религий: в Америке, в Европе, в Иране, в Китае преподают одни и те же законы физики, один и тот же закон Ньютона,

с помощью этого закона Ньютона ракеты строят. Одни и те же законы физики, астрономии, биологии. Но у всех разный духовный закон. Кто разобрался, тот знает, что такого положения, также как одинаковый у всех народов естественный научный закон, у всех народов одинаковые духовные законы и я уже говорил об этом…

Еремеев В.Л. Да, я закончил. И я говорил об этом, значит, теми объективными духовными законами, которые даны Господом, являются истиной Библией, это Ветхий и Новый заветы, это опубликовано, журнал "Статистика-Сайнс" американский, номер третий за 1994 год. Значит, популярное изложение дано уже во многих газетах, но я приведу только одну газету, кто хочет посмотреть, я не знаю, нравится или не нравится кому-то газета, значит, "Московский комсомолец", 30.12.1999 года, значит, тоже страница, там опубликовано 30.12.1999 года, там опубликована ссылка на журнал тематический "Статистика-Сайнс", я его нашел в Академии наук, это на английском языке этот журнал, и никакого политического экстремизма не было бы, если бы человек пришел к священнику христианскому и он бы ему дал правильное понимание истин Библии, также как в школе учат, значит, арифметике 4 года, если бы его правильно научили Библии, он бы прекрасно жил.

Если бы при построении…

Еремеев В.Л. Да, я заканчиваю.

Если бы при решении экономических проблем, также как в строительстве, соблюдали истины Библии, не те, которые истины, которые даны лжесвященниками, объективные истины, Библии, значит, все проблемы, сироты и вдовы были бы в порядке, никакого экстремизма не было.

Значит…

Еремеев В.Л. Я последнее предложение.

Значит, я думаю, что необходимо прежде всего, значить, собрать парламентские слушания до принятия закона о том, о том, раз сделано научное открытие, мы уже сломали себе один раз, образно говорю, шею, когда мы генетику отвергали, значит, и сейчас необходимо, значит, собрать парламентские слушания, привлечь ученых, значит, рассмотреть крупнейшие открытия в истории науки, которые очень широко обсуждались в Европе, говорят о том, что истины Библии объективны, и после того, как рассмотреть, значит, насколько мы соблюдаем волю Господа, когда мы занимаемся государственным строительством и после этого уже решать вопрос, значит, о том кто является политическим экстремистом, а кто не является, потому что…

Из зала. (Не слышно.)

Еремеев В.Л. Я последнее предложение говорю.

Представьте себе, человеку завязали рот и сказали - не дыши. Значит, он не дышал бы, допустим, 2-3 минуты, потом бы стал себя, допустим, рвать на части и ему бы сказали - да ты политический экстремист.

Если человеку не даешь жить в соответствии с волей Господа, если все принимается не в соответствии с волей Господа и после этого получается бедствие, значит… Вразуми вас Господь.

Председательствующий. Да, спасибо.

Еремеев В.Л. Проведите парламентские слушания по крупнейшему открытию в истории науки. "Статистика-Сайнс", ? 3, 1994 год.

Юрий Владимирович Безлюдов, Сеславинский союз журналистов. А я прошу подготовиться Сафиуллину Фандасу Шакировичу.

Безлюдов Ю.В. Большое спасибо за возможность выступить на этой трибуне. Я очень благодарен ранее выступившим здесь коллегам, обсуждающим наш вопрос и также разработчикам этого закона.

Но считаю своим долгом, как гражданин Российской Федерации, сделать некоторые поправки и замечания, в частности, значит, политического экстремизма.

Я считаю, что вот эта часть закона проработана недостаточно. В чем его слабая сторона. Все мы граждане Российской Федерации, мы имеем права согласно конституционным нормам. Вот эти конституционные нормы разрешают нам и мне, в частности, как журналисту, собирать и распространять информацию там, где я ее найду и тем образом, который не противоречит законом. То есть свободный обмен информацией в нашем обществе декларирован Конституцией Российской Федерации. Нам предлагается ограничение, ограничение в сборе и распространении информации.

Значит, мало того, ограничение накладываемое таким образом, что совершенно непонятно.

Вот тут вот тема фашизма, ее многие пытались рассмотреть. Ее рассмотреть невозможно. Тут был эксперт, я с ним совершенно согласен. Объяснение или так сказать на эту тему много. Но не все эксперты сходятся в конечном итоге. Ну, вот я, например, журналист, вот открытие, которое совсем мало известно, но его сделал не я, я тоже мой коллеги, о том, что Бенито Муссолини, оказывается, неоднократно лично говорил с фюрером, точнее, с Гитлером и отговаривал его от нападения на Россию. Фашист отговаривал Гитлера. Значит, он совершал для России благие дела, причем мотивировано, аргументировано. Что же нам делать в свете будущего закона.

Или вот, например, еще удивительный фактор. Гитлер отказался от разработки термоядерного оружия, он не применил термоядерное оружие в отношении государств, с которыми он воевал. По каким причинам, по тем или иным, но не будет сейчас обсуждать. Но, тем не менее, это для нас большое благо. В противном итоге была бы ни одна Хиросима и Нагасаки. И так далее.

Когда мы смотрим дальше по этим законодательным новациям, мы видим, что будут привлечены к ответственности за это, к уголовной, в частности, ответственности. Большие слои населения, кто эти люди? Это, может быть, и журналисты, которые вот как я сейчас скажут что-то необдуманное. Это, может быть, и молодые люди, которые, не разобравшись в чем-то, в частности, в нашей истории хотевшие познать нашу историю, обязательно интересующиеся нашей историей, будут неосознанно распространять какие-то не совсем проверенные, ну, аспекты мировой истории.

В том числе это будут и другие люди. Вот передо мной очень интересная редкая книга. Это словарь лагерно-тюремного блатного жаргона. 1992 год. Вот здесь есть татуировки, которые в тюрьмах и в других местах лишения свободы, а также и на свободе наносятся заключенными и прочими лицами, попавшими в тюрьму в знак того или иного идеологического постулата, который они отстаивают. Так называемые отрицалы. Значит, вот за эти татуировки эти люди будут привлекаться к повторному тюремному заключению. Это прямое распространение, изготовление и прочее. Как быть с этим? Люди нанесли татуировку, но они не экстремисты, они просто обычные заключенные, они сидят в тюрьме, что их вынимать оттуда, опять их сажать?

Ну, и как бы в довершение ко всему у меня осталось не много времени, тут говорилось о происхождении свастики, вот мой коллеги из газеты “Совершенно секретно” провел огромной исследование, я бы хотел, чтобы вы все познакомились с номером 22 от 2000 года, “Свастика - печать посвященного сердца”. Общий смысл статьи таков, что этот закон намного древнее, чем нацизм и фашизм. Этот знак принадлежал нацизму и фашизму лишь каких-то, может быть, 10 лет. Все остальные - тысячелетия. Все остальные исторические периоды, все остальные народы пользовались им совершенно с другой целью, совершенно, выражая совершенно другие идеологические постулаты.

И получается, что этот закон как бы ставит, ну, какое-то противодействие мировому опыту. Свастика, как ни странно, тут вот мало кто говорил, пошли у нас от сезонных положений созвездия Малая медведица. Ну, то есть, иногда получается, что закон перехлестывает и начинает запрещать движение звезд.

Председательствующий. Юрий Владимирович. Надо заканчивать. Спасибо.

Слово предоставляется Сафиуллину Фандасу Шакировичу. Депутату Государственной Думы. Приготовиться Верховскому Александру.

Сафиуллин Ф.Ш. Уважаемые коллеги!

Экстремизм - это действительно такая болезнь, которая при определенных ситуациях она напоминает характер безобидной болезни, а при создании определенных благоприятных условий принимает характер эпидемии. Ведь нам известно, и микробы чумы, и холеры живут вместе с нами, но они размножаются, дают характер эпидемии только в определенных условиях. Есть такие насекомые, которые пожирают все живое, всю траву, все леса, они тоже есть, они постоянны, но в определенных условиях они принимают характер экологического бедствия. Экстремизм этот относится к такому же роду болезням, как мне кажется, как в природе, как наши человеческие, нашей физиологии и здравоохранения.

Поэтому я сомневаюсь, можно ли бороться с таким явлением, как экстремизм, путем принятия определенных законов? Хотя я считаю и абсолютно убежден, что экстремизм - зло, надо с ним бороться. Может быть, самый необходимый путь и средство борьбы с экстремизмом - это не создание условий, а препятствие создания таких условий, когда экстремизм становится, как эпидемия, как экологическая катастрофа. То есть со временем она становится политической и социальной катастрофой.

Германский фашизм возник в свое время не на пустом месте. Он возник на массовом осознании собственного унижения германской нации. Когда германский народ в результате первой мировой войны воспринял, как личное, как социальное, как национальное, как групповое общее унижение, народ амбициозный, высокомерный, и, вдруг, такое унижение, и это стало почвой для распространения этих микробов нацизма.

И сегодня то огромное унижение, которое испытывает российский народ и, в первую очередь, я скажу, русский народ, я как татарин это скажу, русский народ. Это массовое унижение русской культуры, русской нации, русских потребностей. Разве он не создает почву для восприятия самых реакционных, может быть, самых крайних идей. Поэтому я считаю, что самое главное - государству нужно заботиться о том, что не создавалась почва для восприятия и распространения идеи экстремизм.

Вы, наверное, иногда весной обращаете внимание, проезжая или проходя по улицам, что на крышах домов или на чердаках где-то там прорастают березы. Откуда? Откуда прорастают березы? На пустом месте, на бетоне береза не растет. Но это такое дерево, если ветром занесен туда небольшой кусок почвы, случайно занесенные семена дают там ростки, и там эти ростки появляются. Есть почва, есть ростки. Нет почвы, нет ростов. Поэтому не законом ликвидируются почвы, а справедливым устройством политическим, внутриполитической жизнью, внутриэкономической жизнью, внутрисоциальной жизнью, а для России еще определенной национальной политикой. Вот именно разумной такой политикой мы не создадим почвы для восприятия экстремистских микробов, которые всегда будут носиться вокруг нас, и всегда они будут.

И я, в частности, скажу. Читаю вот сегодня материалы розданные, вот раздел "Политический экстремизм на государственном уровне". Вот нас, нацменов, я говорю это в хорошем смысле слова, не презрительном, очень даже возмущает тот государственный экстремизм, который проводится у нас даже в стенах Государственной Думы. Я не говорю это осознанно. От непонимания. Нам очень больно, что Россия стала заложником черной пропаганды, скажем, в адрес моего народа, татарского народа, верит всяким небылицам.

Например, разве это не политический экстремизм 14 декабря, когда по инициативе одного из депутатов, не буду называть ни фракцию, ни депутата, когда необходимые изменения татарской национальной письменности, графики на латинской основе, после 10-летнего всенародного обсуждения было преподнесено Государственной Думе, как создание ситуации, угрожающей, не больше, не меньше, национальной безопасности России. Разве это не политический экстремизм в государственном масштабе в отношении целого народа, когда народу, самому лояльному народу в истории России предъявляется обвинение, чуть ли не на язык 30-х годов, депортационное обвинение. С такими обвинениями народы высылали в Сибирь, на Дальний Восток. Вот это депортационное обвинение, буквально, на язык 30-х годов предъявляется народу, который никогда не давал повода в нелояльности. Уже через несколько десятков лет после завоевания Казанского ханства татарские полки воевали вместе с русскими полками. В отрядах Минина и Пожарского на передовых отрядах татарские полки. Почему такое оскорбление народу? Вот это и есть политический экстремизм у нас в Государственной Думе происходящий. Даже и далеко до этого еще, до Ивана Грозного, кто разбил, кто самое активное участие принимал, когда разбивали тевтонских этих рыцарей, крестоносцев? Татарские полки.

То есть я это просто не хочу иллюстрировать, и вот народ только из-за того, что решил совершенствовать свою грамматику, орфографию, фонетику, обвинять, такие обвинения бросить. Вот это есть политический экстремизм на государственном уровне.

Надо значит бороться с нашим государством? Я считаю, это, конечно, не осознанно делается. И вот так почва создается, на пустом месте, среди моего народа создается вот такое экстремистское настроение. Как татарская поговорка говорит “Не чеши там, где не чешется”. Когда государство чешет там, где не чешется, создает экстремизм.

Возьмем паспортную политику. Нас выставляют, как каких-то ретроградов, вот, мы требуем графу национальность, мы требуем вторую страницу. Десятки лет Советский Союз существовал, в национальных республиках в паспорте была одна лишняя страница, я мог там писать свое имя, фамилию так, они звучат у меня на родном языке.

Сегодня уже вопреки договоренности между национальными республиками российское Правительство приняло новый бланк паспорта, и там я не имею права написать свое имя. Это разве не политический экстремизм, уже государственный? А вы удивитесь, почему я не имею права написать.

Вот, скажем, в татарском языке нет девяти букв, которые есть в Кириллице, а есть имена целиком состоящие из этих букв, паспорт одноязычный. Как я напишу свое имя? Как я напишу имя одной прекрасной женщины, которую очень даже хорошо уважаю …? Из шести букв одна только буква последняя “р” есть. Человеку запрещают писать имя на своем родном языке, официальный документ, при том это противоречит всем документам. Это разве не государственный экстремизм политический?

Национальность. На нас говорят ретрограды, что вы там настаиваете национальность писать. Я удивляюсь русским людям, почему они не шумят, когда графу национальность отменили. Русские люди, вот у нас в Думе, несколько раз русские депутаты, я им аплодировал, они поднимают вопросы, что ежегодно вымирает миллион русских.

Следовательно, графа национальность становится не просто этнической графой, она политико-статистическое понятие, это политико-статистическая графа. Следовательно, если графы не будет, в документах графы не будет, лет через 30-40 вы не заметите, что вас уменьшилось на 60 миллионов человек. Это статистическое понятие, политико-статистическое понятие, так ведь, и при том статья 26 Конституции говорит: “Каждый вправе указывать свою национальность, и никто не вправе никого заставлять указывать”.

То есть Россия требует с одной стороны с нас, с националов, что мы в республиках свои законы привели в соответствие с российскими, а сама Россия топчет свои законы собственные, Конституцию. Это разве не экстремизм? То есть государство должно искоренять все условия для создания определенной почвы для экстремизма, и мы будем тогда сверхлояльны.

Не надо из лояльнейших народов России делать врагов, пытаться сделать! Врагов-то вы не сделаете из нас, но не надо пытаться это делать! Вы нас просто этим самым разозлите, обидите, оскорбите, а оскорбление нации, унижение нации - вот основа политического экстремизма, как в размере малых наций, так и в масштабе больших великих наций.

Поэтому давайте не будем ни унижать, ни оскорблять, уважать друг друга, больше доверять друг другу. Просто надо понимать проблемы других. Есть французская поговорка, не знаю насколько она французская, “Все понять, значит, все простить”. Поймите наши просьбы, и вы убедитесь, что в этом нет ничего экстремистского. Не поймете, вынужденно народ отвечает экстремизмом.

Поэтому больше доверия друг к другу. Россия должна быть государством многонациональным, в этом ее преимущество, многонациональность России, это не есть ее беда, а наоборот, огромное преимущество. Россия на этой базе многонациональности может быть моделью, геополитической моделью для образования сверхгосударства даже. Вот так надо это использовать. Не надо … создавать, может быть, с законом еще подождем. Пусть государство будет принимать меры в рамках существующих еще законов, а потом уже, если нам, что помешает, кроме этого, тогда, может быть, примем закон. Спасибо.

Председательствующий. Спасибо, Фандас Шакирович.

Верховский Александр. И приготовиться: Седак Валентин Антонович.

Исследовательский центр “Панорама”, да? Вице-президент.

Верховский А. Да. Центр “Панорама” занимается темой экстремизма больше 10 лет. Я бы мог об этом долго разговаривать, но я хотел бы сказать…

Председательствующий. Но регламент 5 минут.

Верховский А. Да. Поэтому только три вещи я хотел сегодня сказать.

Во-первых, из той резолюции, которая предположительно должна быть принята по мотивам сегодняшних чтений, очень хотелось бы убрать слово ваххабизм. Жириновский совершенно правильно сказал, это не экстремистское течение, это религиозное течение в Исламе, совершенно нормальное, ничем не отличающееся от других известных масхабов сунизм.

Есть экстремизм, мотивированный разными вещами, в том числе религиозными. И люди, которые имеют какой-то, проводят какую-то экстремистскую политику, могут в частности называть себя ваххабитами. Чаще, кстати, их так называют другие. Но в законе вот эти обывательские как бы выражения не должны фигурировать. И то, что это принято в Дагестане, в общем, не красят дагестанское законодательство и известно, что многие проблемы вот этих вот религиозных группировок фундаменталистских связаны именно с их конфликтами, с дагестанскими властями, где виноваты были по меньшей мере обе стороны первоначально.

Далее. По поводу новой как бы темы в законе, которую предлагается ввести, о запрещении организаций. Это, в принципе, хорошее начинание, но я не совсем понимаю, как оно будет реализовываться, потому что если есть большая организация как РНЕ, например, и ее запретить, то у нее возникнут действительно большие трудности с тем, чтобы как-то реорганизоваться, чтобы те же люди создали ту же организацию. Если организация размером поменьше, то для нее никакой проблемы это не составляет. Те же 10 человек, потом организовав своих сторонников, называются по-другому, переписывают слегка программу, нельзя повторять какие-то клише, может быть, из программы и все. Совершенно им это никак не помешает.

Может быть, решением могли бы быть какие-то ограничения, налагаемые судом в случае уголовного дела на активистов, запрещаемых организаций. У нас есть уже такие как бы примеры в законодательстве, скажем, может быть запрещено заниматься издательской деятельностью в течение скольких-то лет, может быть, также, допустим, запрещено входить в руководство в политических организациях или что-то в этом роде. Это может обсуждаться.

И последнее как бы такое несколько общее, может быть, замечание. Наша 282 статья говорит о двух совершенно разных вещах и они смешиваются во всем законодательстве, в том числе в тех проектах, которые здесь рассматриваются. Это насильственные действия, политически мотивированные, и пропаганда, которая называется экстремистская, то есть разжигание национальной, расовой, религиозной и так далее розни.

Никто не говорит, что разжигание розни - это хорошо. И даже совершенно очевидно, что оно должно как-то ограничиваться и пресекаться государством, хотя здесь увлекаться нельзя, а то действительно придется изымать книжки из библиотек. Но во всяком случае, прежде чем вводить какие-то новые меры законодательные запретительного характера, следует развести эти две вещи. Не может такого быть, чтобы просто слово наказывалось в государстве также как организованное насилие. Не может такого быть, чтобы группа граждан, ходящая и кричащая там: “Бей жидов”, - что разумеется не хорошо, наказывалось также, как группа граждан с автоматами в руках, захватывающая власть в отдельно взятом селе, допустим.

И прежде чем это не будет разведено и соответственно наказания не будут снижены для тех, кто всего лишь что-то не правильно говорит, плохо говорит и наказуемо даже говорит, нельзя вводить новые репрессивные меры. Собственно говоря, и сейчас во многом, мне кажется, суды, когда не выносят реальных обвинительных приговоров по 282 статье, это происходит отчасти потому что судьи, надо понять, не хотят ввязываться в политику. А во-вторых, им понятно, что если они приговорят человека, скажем, условно или к штрафу, то он, конечно, от этого огорчится, но не очень сильно. И соответственно, последствия и для них, для судей тоже в этой щекотливой ситуации, надо понимать, тоже будут нулевые.

Судья боятся попросту приговаривать людей за подстрекательскую какую-то там ксенофобскую пропаганду, приговаривать к срокам. Они не приговаривают. И не будет этого, потому что в обществе не существует какого-то консенсуса о том, что все пропагандирующие ксенофобии надо посадить.

В общем-то, и не должно быть такого консенсуса. Это все-таки сильно ограничивает, слишком сильно ограничивает свободу слова. Их надо наказывать, но как-то иначе, не так, как людей, которые являются экстремистами в полноценном смысле этого слова, то есть организуют там заговоры, попытки свержения власти и все такое прочее. Спасибо.

Председательствующий. Спасибо.

Слово предоставляется Седак Валентину Антоновичу.

У нас уже время заканчивается, в принципе уже даже вышло. Я думаю, что вот у нас еще есть Шулик Кирилл. И, наверное, будем подводить итоги.

Пожалуйста.

Седак В.А. Спасибо, уважаемый Павел Владимирович, уважаемые участники парламентских слушаний. Думается никто не вправе обвинить коммунистов в отсутствии интереса к этой очень важной теме, которая сегодня обсуждается.

Дело в том, что мы занялись серьезно проработкой обсуждаемых сегодня законов еще тогда, когда они были внесены на заседание Комиссии по противодействию политическому экстремизму при Президенте Российской Федерации. Эти законопроекты были внесены Министерством юстиции, которое в тот период возглавлял уважаемый Павел Владимирович. Мы их исследовали самым тщательным образом, там участвовали и депутаты, участвовали специалисты. Мы дали свои замечания очень серьезные, направляли их в Министерство юстиции, но, к сожалению, из того текста, который я увидел сегодня, видно, что эти замечания в своей массе не были приняты во внимание. Поэтому придется их повторить.

Заместитель Председателя Государственной Думы Владимир Вольфович Жириновский ярко проиллюстрировал каково будет применение этого законопроекта - противодействие политическому экстремизму в случае, если он будет принят. Вот эти призывы - запретить коммунизм, запретить коммунистов в том случае, если будет применяться схема, предложенная политическим лидерам, они будут направлены, прежде всего, конечно, против оппозиционных организаций.

Если аналоги этому закону в мировой практике? Есть. По своему содержанию и политической направленности законопроект “О противодействие политическому экстремизму” весьма смахивает на пресловутый закон Макара Навуда, который с 1950 года существует в Соединенных Штатах, он называется “О контроле за подрывной деятельностью мирового коммунистического движения”. Он, правда, существует, но не применяется. Сейчас пытаются, так сказать, в какой-то степени это реанимировать на российской почве.

Законопроекты выглядят, выражаясь предельно корректно, весьма спорными во многих отношениях от сферы и предмета правового регулирования данных законодательных актов до их внутренних структуры и используемых дефиниций. Сам законопроект выглядит не столько, как будущий законодательный акт российского государства, а скорее, как развернутая декларация о намерениях федеральных и региональных органов власти осуществлять защитные функции государства в тех областях, в которых Конституция Российской Федерации, как закон прямого действия, и так предписывает им это делать. Тем самым, исполнительные власти пытаются оправдать свое бездействие в целом ряде случаев, вызвавших большой резонанс в обществе, хотя необходимая правовая база в виде соответствующих статьей Уголовного кодекса существовала.

Ключевое понятие “политический экстремизм”, на котором построен весь законопроект, не выдерживает даже самой снисходительной критики. Ссылки на то, что правовую основу противодействия политическому экстремизму составляет Конституция Российской Федерации, федеральные законы и так далее, международные правовые акты, не буду перечислять, являются весьма преувеличенными. Мы специально посмотрели всю базу и ни в одном из этих указанных источников права нет никаких упоминаний ни об экстремизме, ни тем более о политическом экстремизме.

В международно-правовой практике понятие “экстремизм” встречается только в контексте религиозного экстремизма, да и то не в правовых, а скорее в политических документах, которыми являются декларации по итогам встреч руководителей стран восьмерки, в Оттаве и Денвере.

Поэтому статья 3 проекта данного федерального закона, где раскрывается понятие “политический экстремизм” представляет собой по существу эклектическую смесь разнородных видов правонарушений, ответственность за которые уже предусмотрено действующим законодательством России.

Используемое в статье 12 законопроекта понятие “экстремистское общественное объединение” выглядит, по крайней мере, нелепо. Бессмысленное определение типа - группировки, пребывающие для достижения своих экстремистских политических целей к неконституционным действиям, которые в свое время органично вписывались в пресловутый Указ Президента ? 13.08 от 28 октября 92 года “О мерах по защите конституционного строя Российской Федерации”. В соответствии с этим законопроектом, Указом Президента был, как вы помните, распущен Оргкомитет ФНС. Сейчас такие квазиюридические дефиниции вряд ли уместны.

Другой признак политического экстремизма - применение насилия для достижения политических целей. Это словосочетание допускает признание любого насильственного деяния в качестве акта политического экстремизма, так как раскрытие самого понятия “политические цели” в законопроекте отсутствует. Оскорбил словом или действием гражданин гражданина - это акт мелкого хулиганства. А уж если “демократ” повздорил с “фашистом” - это вопиющее проявление политического экстремизма, правда, неизвестно с чьей стороны. Кстати, если строго следовать логике данного законопроекта, то даже насильственные действия по предотвращению факта политического экстремизма тоже будут рассматриваться, как акт политического экстремизма.

Я не буду долго говорить об этих всех юридических, скажем, вольностях. Их можно было бы привести очень много. Мы, безусловно, передадим в профильный комитет замечания при его обсуждении. Хочу сказать только одно, что невозможно допускать такие вещи, как, например, наделять органы исполнительной власти и политических оппонентов эксклюзивным правом организовывать провокационные действия против отдельных лиц, граждан и общественных организаций, потому что можно не сомневаться, что любителей разрешенной охоты на ведьм в России найдется не мало.

Кроме того, нет необходимости доказывать, что по-настоящему экстремистская организация будет не только высказываться, но и действовать, на каждом шагу нарушая действующее законодательство, не особо заботясь о том негативном впечатлении, которое она произведет на общественное мнение. А вот устроить провокацию в отношении оппозиционной политической организации, а затем запретить ее по суду на вполне законном основании, данный законопроект к этому прямо и отталкивает.

Поэтому, признавая необходимость усиления борьбы с преступными проявлениями в сфере государственной и общественной безопасности, совершенствование правовой базы для проведения оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий в отношении лиц и организаций, совершающих уголовно-наказуемые деяния против государства, общества и личности, идти на принятие даже в первом чтении столь ущербных законопроектов, видимо, нельзя.

Спасибо, Валентин Антонович.

Председательствующий. Спасибо.

Слово предоставляется Шулику Кириллу. Да, это последнее выступление, будем итоги после этого подводить.

Шулик К. “Союз Правых Сил”.

Уважаемые коллеги!

Я, когда шел на данные парламентские слушания, я сомневался, нужен закон или не нужен. Послушав некоторые выступления с этой трибуны, я понял, что закон нужен, потому что с трибуны в Российской Государственной Думе на парламентских слушаниях нам рассказывают, какой хороший был Гитлер, Муссолини, какая у нас хорошая свастика. И я считаю, что в той стране, где народ победил фашизм, такой закон просто необходим. Но есть некоторые замечания по данному закону. В частности, я считаю, что нужно более четко прописать ответственность представителей органов государственной власти за разжигание межнациональной розни, за действия, которые можно трактовать, как политический экстремизм. В частности, нужно пресечь в законодательном порядке в законе подобные заявления, которые допускал господин Михайлов, губернатор Курской области, господин Макашов и так далее, поскольку это просто из ряда вон выходящие случаи.

Или вот выступавший здесь господин Жириновский. Когда в переходе на Пушкинской площади прогремел взрыв, через два часа представители ЛДПР вышли с плакатами античеченского содержания. Я подошел к сотрудникам милиции, обратил внимание, они говорят: “С ними два депутата Государственной Думы”. Вот, понимаете, вот чему в обязательном порядке нужно поставить заслон. Поскольку угроза, я считаю, что вот от общественных организаций исходит гораздо меньшая, чем от представителей государственной власти. Это вот что касается первого замечания.

Второе замечание. Я считаю, что необходимо внести поправки в Закон “Об общественных объединениях” и обязать все общественные объединения, которые себя таковыми считают, обязать их регистрироваться. Тогда у государства появится большее поле для применения данного закона, для запрета организаций в каких-то случаях. В каких-то случаях для того, чтобы как-то вот оградить вот эту организацию от каких-то незаконных действий.

Еще. Вот здесь Павел Владимирович говорил о представителях Ку-Клукс-Клана, которые сюда в Россию приезжают. Так вот я помогал журналистам делать на эту тему репортаж. И книжку Дэвида Дюка мы смогли купить только в Государственной Думе. Вы понимаете, вот. Книжка называется “Еврейский вопрос глазами американца”. Ездили по всей Москве на книжные ярмарки. Купили вот здесь вот в лотке, на первом этаже в Государственной Думе.

Вот чему заслон-то нужно ставить. Я считаю, что это тоже достаточно серьезная проблема. Спасибо.

Председательствующий. Спасибо. Я надеюсь, что это был не рекламный ролик книги, да, чтобы все не пошли покупать. Спасибо.

Я думаю, что нам надо действительно заканчивать уже, потому что все время у нас вышло, тем более, что сегодня пятница. Как мы с вами договаривались, мы должны были пройти до пяти часов, но в связи с многочисленными выступлениями так получилось. Так что вы уж тоже извините ведущего.

Что бы я хотел, наверное, в заключение сказать? Действительно было очень много разных замечаний, но, по-моему, как я понял, без относительно вот именно текстов данных законов все говорили о необходимости законодательного регулирования тех проблем, которые возникают, в том числе и то, что мы называем сегодня экстремизмом.

Я бы хотел сразу, наверное, сказать о том, что в Комитет по законодательству данные проекты поступили вот совсем недавно. До этого эти проекты лежали в Комитете по делам общественных и религиозных объединений. Я думаю, что это ни для кого не секрет. Валентин Антонович тоже в курсе, да, что они там лежали. Его и в этой Думе, и в той возглавлял и возглавляет Зоркальцев, представитель, кстати говоря, КПРФ. Поэтому нам передали только тексты. Все замечания, предложения, которые были, нам не передали. Поэтому если какие-то были до этого, пожалуйста, мы готовы их принять. Конечно же, будем и рассматривать. Никто не говорит о том, что тексты должны именно эти приниматься. Никто не говорит о том, что даже мы специально обсуждаем: сегодня должен ли быть закон о противодействии политическому экстремизму либо эти проблемы нужно решать каким-то другим образом, но то, что они должны решаться, на мой взгляд, достаточно очевидно.

Я бы, конечно, не хотел, и мы будем добиваться того, чтобы этот закон не был бы дубиной в руках властей против оппозиции. Вот это как раз категорически против. И в данном случае, если речь идет о нарушении закона любой организацией правой или левой, конечно же, должен бы закон действовать в любой степени.

Поэтому наша задача, конечно, сделать его таким достаточно объективным, чтобы не было ни у кого сомнений в том, что этот закон будет направлен именно против них. Потому что я помню, когда несколько лет назад этот проект разрабатывался, все говорили: ну а как по отношению к нам этот будет закон действовать? Это говорили и представители разных организаций, так скажем. Конечно, наверное, абсолютно правильная идея, которая прозвучала из уст достаточно многих выступающих - это то, что субъектам данного закона должны быть и должностные лица государственных органов. Постольку поскольку здесь были, в том числе, приведены примеры, когда эти должностные лица, они, в общем-то, нарушают закон и проявляют политический экстремизм.

Еще раз хочу сказать, что все замечания и предложения, которые есть, мы их, конечно, их будем принимать и, конечно, мы будем их использовать.

Что касается закона “О запрете нацистской символики и литературы”, я здесь тоже могу согласиться с тем, что, во-первых, за саму нацистскую символику и саму литературу, наверное, нельзя привлекать к ответственности. Наверное, это должно быть за действия по распространению этой литературы и этой символики.

Что касается… и, конечно, в законе должны быть установлены пределы действия данного закона. Конечно, нельзя допускать такого абсурда, чтобы, как здесь было высказано, чтобы подпадали те фильмы, которые у нас… которых достаточно про Великую Отечественную войну и так далее… Конечно, здесь эту черту обязательно нужно провести. В противном случае мы наломаем достаточно много дров и закон той цели, конечно же, не достигнет.

Что касается ваххабизма, то, конечно же, в законе не должно содержаться вот конкретных каких-то проявлений, тем более, что ваххабизм, как здесь было достаточно четко и понятно сказано - это, в общем-то, само по себе не экстремистское религиозное учение.

Что касается поправок в Уголовный кодекс и в Уголовно-процессуальный, и в Гражданско-процессуальный, то я считаю, что если все-таки мы примем решение принимать закон, то, конечно же, необходимо будет поправлять и те законы, которые задевает данная проблема. То есть по существу можно, конечно, указать на запрет чего-то, на запрет каких-то действий, но если это не будет подкреплено каким-то актами, которые бы говорили об ответственности за это, я считаю, что это, конечно, было бы не совсем правильно.

Мы вели стенограмму всех выступлений. Конечно, я сейчас не могу пересказывать все выступления, которые были, у нас были… я только отметил достаточно много предложений - более десятка. Я полагаю, что мы, конечно, те рекомендации, которые у вас есть на руках, мы их переработаем и по нашему Регламенту, Государственной Думы, они будут рассмотрены в комитете, который занимается этими законами и там уже будут утверждены.

Я хочу всех вас поблагодарить за то, что вы, несмотря на то, что пятница, вечер, казалось бы уже домой должно тянуть, вы пришли, выслушали разные выступления по существу и другие. Но, тем не менее, я думаю, что для нас это было очень полезно и я надеюсь, что мы все рекомендации ваши переработаем и постараемся их учесть при дальнейшей доработке данных законодательных актов.

Спасибо.